**1960-е. Анна.** Утро начиналось с запаха кофе и крахмальной сорочки мужа. Мир укладывался в квадрат кухни, детский смех и выглаженные скатерти. Измена пришла не с криком, а с молчанием. С оброненной в кармане пальто чужой перчаткой, с шелестом конверта, который он слишком быстро спрятал. Её война была тихой: стиснутые зубы, идеальный ужин и вопрос, заданный лишь отражению в окне, пока за спиной играло радио. Разрушить семью? Нет. Стоять. Молчать. Ждать, пока буря в нём утихнет. Её оружием было терпение, её трофеем — видимость покоя. А боль стала ещё одной невидимой обязанностью, вроде штопки носков.
**1980-е. Светлана.** Её жизнь сверкала, как хрустальная люстра в ресторане «Метрополь». Бриллианты на шее, сплетни в качестве развлечения, муж — успешный директор. Измена была таким же атрибутом статуса, как и иномарка. Узнала от «подруги» на корпоративе, под видом сочувствия. Ярость была холодной и расчётливой. Не слёзы, а звонок лучшему юристу. Не скандал, а внезапный визит к его партнёрам. Её месть была элегантной и публичной: она забрала не только половину состояния, но и его репутацию. Развод стал её самым громким социальным триумфом. После чего она выпила шампанского и наняла личного тренера. Любовь была опцией, а власть — необходимостью.
**2010-е. Марина.** Её мир состоял из цифровых папок, дедлайнов и переговоров по Zoom. Супруг — такой же уставший карьерист. Обнаружила всё в облачном хранилище, общем для семейных фото. Не письма, а переписку в Telegram; не духи, а историю заказов на два ужина в один вечер. Шок сменился ледяной ясностью. Ни истерик, ни войны. Был долгий разговор за кухонным островом в два ночи, с таблицей на ноутбуке: активы, график ребёнка, варианты. Её битва была юридически безупречной и эмоционально отстранённой. Они расстались как партнёры, расторгнувшие невыгодный контракт. Горечь она разбирала по полочкам на сеансах у психолога, оплаченных корпоративной страховкой. Свобода оказалась болезненной, цифровой и абсолютной.
